Немного тишины и покоя

Я сидел, уставившись на янтарную жидкость в своем стакане. Она была чуть светлее, чем обычно, потому что два кубика льда немного подтаяли. Я поднес стакан к губам и сделал маленький глоток. Затем покрутил жидкость на языке, прежде чем позволить ей соскользнуть в горло. Я почувствовал легкое жжение, когда напиток проделал путь к моему желудку, чтобы присоединиться к двум другим стаканам, которые я выпил до этого.

 

Два стакана элитного бурбона Woodford Reserve позволили мне почувствовать себя немного более расслабленным. Тяжесть с плеч немного спала, а тупая боль за глазами утихла. Я был на полпути к тому, что Pink Floyd называли состоянием "отупляющего покоя".

За последние несколько недель этот барный стул стал моим постоянным местом. Мел никогда не подталкивал меня, спрашивая "Еще?", но он никогда не отходил слишком далеко, когда я опустошал свой стакан. Похоже, он понимал мой план, оставив меня в одиночестве бороться с моими личными демонами, пока сам занимался другими посетителями этого прекрасного заведения.

Общий гул голосов прервался, когда в большую тяжелую дубовую дверь вошло новое лицо. Звуки улицы ворвались внутрь, чтобы возвестить о ее приходе, а затем исчезли, когда за ней захлопнулась массивная дверь.

Несколько посетителей повернулись, чтобы посмотреть на незваную гостью, пока она стояла, давая глазам привыкнуть к темноте нашего пристанища. Оглядев зал, она медленно направилась к моему концу барной стойки. Полагаю, что она, несомненно, чувствовала на себе взгляды, которые следили за ее впечатляющей фигурой, пока она пересекала комнату.

Она остановилась в нескольких футах от меня и пристально посмотрела мне в лицо. Я намеренно сосредоточился на эликсире, стоящем передо мной, надеясь, что она, наконец, сдастся и прекратит свои бесконечные попытки повлиять на моё решение.

Разумеется, этому не суждено было случиться: "Джеймс, ты не найдешь ответы на свои проблемы в этом стакане. Пожалуйста, Джеймс, я очень сожалею о том, что произошло. Пожалуйста, пойдем домой, и позволь мне загладить свою вину".

Я поднял руку в вертикальном положении "стоп" как раз в тот момент, когда она собиралась начать очередной словесный поток. Она проглотила свои слова и несколько секунд стояла молча, пока я медленно поворачивался к ней лицом.

— Вера, я не хочу снова начинать этот разговор. Несколько недель назад ты заявила мне, что ты независимая женщина и, что мое мнение тебя больше не интересует, и настоятельно рекомендовала мне держать его при себе.

— Да, но...

Я снова поднял руку, чтобы прервать ее.

— Кроме того, ты также заявила, что я стал помехой на твоём пути к счастливой жизни и что ты больше не позволишь мне ограничивать твою свободу в принятии решений.

— Ещё ты сказала, что ты больше не просто жена и мать, а что ты современная светская женщина, которая вправе поступать так, как тебе заблагорассудится. И что я больше не имею права голоса в том, что ты делаешь и с кем ты это делаешь. Ну а если я буду каким-либо образом препятствовать этому, то ты позаботишься, чтобы я больше никогда не увидел своих детей, а твой адвокат оставил бы меня без гроша в кармане.

— Мне не следовало этого говорить, мне так жаль...

Моя поднятая рука вновь заставила ее замолчать.

— Да, да, я знаю. Твой любовник убедил тебя, что сможет легко расторгнуть брачный контракт, который ты подписала. Будучи настолько уверенным в себе, он даже не удосужился взглянуть на него заранее. Этот высокомерный засранец думал, что его положение младшего партнера в юридической фирме его дяди гарантирует мое полное уничтожение и его победу в суде. Могу только представить его шок, когда он увидел, что наш контракт был составлен лично его дядей.

— Вера, я любил тебя всем сердцем, а ты разбила его, когда связалась с этим придурком. Возможно, это и не лучшее решение, но я прихожу сюда в последнее время, чтобы насладиться несколькими минутами покоя и великолепным бурбоном.

— Это помогает мне оплакать потерю того, что у нас было, оплакать потерю счастливого дома, в котором жили наши дети, и ещё, это помогает мне пережить медленную мучительную смерть любви, которую я испытывал к тебе.

— Ты уже ничего не сможешь изменить, развод состоится, ты не получишь ни копейки денег, а детей я перевезу в воскресенье.

Она уходила вся в слезах, не обращая внимания на взгляды, провожающие её лживую задницу.